27 января 1944 года, 75 лет назад, состоялось полное освобождение ЛЕНИНГРАДА от блокады
В тот вечер в измученном и мрачном городе был дан праздничный салют – единственное исключение в ходе Великой Отечественной войны, прочие салюты производились в Москве. Отсвет этих залпов не тает в небе над Невой, в людской памяти и в моём сердце. Защищая Ленинград, наши войска потеряли 7 600 самолётов – в воздушных боях, технических авариях (их ремонтировали падавшие от голода люди), в наземных схватках. Одна из этих машин – бомбардировщик СБ-2, в составе которого воевал и погиб 11 июля 1942 года стрелок-радист Николай Бобров, совершила огненный таран в урочище Мустолово.
Подвиг защитников города был высоко оценён Родиной: свыше 350 тысяч солдат, офицеров и генералов Ленинградского фронта награждены орденами и медалями, 226 из них присвоено звание Героя Советского Союза, в том числе – капитану А. Алёшину, лейтенанту В. Гончаруку, ст. сержанту Н. Боброву. По настойчивому предложению поэта-фронтовика Михаила Дудина началось сооружение Зелёного пояса Славы, 200-километровым кольцом окружившего Ленинград по линии обороны в 1941–1944 годах. В этот мемориальный ансамбль, не имеющий мировых аналогов, входит свыше 80 памятных знаков. Один из них – памятник героическому экипажу близ станции Лемболово на Карельском перешейке. Справа – голова в шлемофоне самого младшего члена экипажа – Коли Боброва.
Под соснами Карельского перешейка, у памятника лётчикам, погибшим при защите Ленинграда, состоялось торжественное захоронение останков героического экипажа. Никогда в эту пору не было столь солнечной, яркой погоды, никогда здесь не было так многолюдно и единодушно до слёз. Да, мы были заодно: высокие должностные лица и случайные дачники, лётчики-ветераны и детишки соседней школы посёлка Лесное, опытные поисковики и родственники старшего сержанта Николая Боброва всех поколений, от моего 84-летнего брата Анатолия, продолжающего работать для защиты Родины в объединении «Алмаз-Антей», до внучек Марины и Ольги и до правнучатого племянника Олега, увы, из Швейцарии… Ведь более всего объединяет высокий подвиг и светлая память! Завершился грандиозный круг: вылет экипажа с аэродрома Сосновка 11 июля 1942 года (теперь там мемориал и братское кладбище лётчиков), атака под низкой облачностью на тылы и батареи противника, прямое попадание зенитной батареи в один из моторов, горящий рейд без попытки выпрыгнуть с парашютом в плен и, наконец, огненный таран на передовые финские позиции за 300 метров до наших траншей… На памятнике ошибочно указано 12 июля – по донесению, наверное…
Родители долго точно не знали, где погиб старший сын-Герой. Потом открылось «Близ станции Лемболово...», и в 1965 году установили памятник рядом с одноимённой платформой. Кто-то считал, что это вообще было сделано рядом с братской могилой. И уже через много лет, в 2004 году, совершенно случайно отряд «Безымянный» наткнулся в Мустоловском урочище на следы скоростного бомбардировщика. Два года копали, нашли множество деталей (например, три парашютных кольца, три пары подошв и рукоять пулемёта, из которого стрелял мой брат), наконец, и сам мотор на глубине трёх метров откопали.
Казалось – вот оно, главное доказательство, да номер – не родной, мотор пришёл из ремонта, а документы именно этого месяца были утрачены. Двенадцать лет – новые раскопки, поиски второго мотора, сбор доказательств. Особо помогли финские документы – донесения, дневники боевых действий, наконец, личные поиски моего друга, писателя Карла Геуста, пишущего книги о финских лётчиках. И вот – круг замкнулся: по письму губернатору Ленинградской области Александру Дрозденко была создана серьёзная комиссия, которая приняла долгожданное решение, и 4 ноября, на Казанскую, в небывало светлую погоду состоялось торжественное захоронение останков экипажа – трогательно, красиво, чётко. К сожалению, были только многочисленные Бобровы... Племянники командира Алёшина из Тамбовской области не приехали (писал в музей Знаменского), родные украинцы Гончарука вообще затерялись (писал, пробовал найти через одесских коллег). Увы…
Ровно в полдень начался торжественный митинг на территории объекта культурного наследия федерального значения – «Памятника-стелы лётчикам Героям Советского Союза Семёну Михеевичу Алёшину, Николаю Александровичу Боброву, Владимиру Андреевичу Гончаруку, повторившим подвиг Николая Гастелло», на котором собралось множество народа. Вице-губернатор Ленинградской области Николай Емельянов в своей речи напомнил о том, что правительство региона уделяет большое внимание поисковым работам на территории области. По его словам, только за последний год найдено 3 000 солдат, но только 180 имён установлено… Сразу вспомнил, как поставил себе цель посетить место огненного падения СБ-2. Дождались с сыном осенней прохлады и тронулись в путь. Ещё на лесной дороге за разрушенным мостиком, где пришлось оставить машину, Дима спросил у Германа Сакса: как часто устанавливается личность погибшего солдата?
Командир «Безымянного» отчеканил:
– На местах советско-финской войны – один из ста, Великой Отечественной – один из десяти. У врагов – пятьдесят на пятьдесят: у них медальоны, именные вещи, антропологические данные на всех солдат. А у нас – не было этого. Нашли, помню, одного бойца из расчёта артиллерийского – гигантского роста. Сначала подумал, что это кости лося. Нет, такой вот великан воевал и нигде не зафиксирован, а то бы весь расчёт идентифицировали…
Столько лет прошло, а вся трагическая повесть читается на нетронутой местности в заросшей глуши: вытянутое место падения, где до сих пор не растёт выжженный лес, коридор, оставленный падавшей машиной с вываливающимися из пламени моторами – она накрыла страшным огненным тараном позиции врага. Один мотор был разбит прямым попаданием мощного зенитного орудия, горел и оплавился, второй, более тяжёлый, ушёл в землю метра на четыре. Испорченный пулемёт брата и три парашютных кольца (даже не собирались выбрасываться в плен из подбитой машины), три пары подмёток (у нас почему-то антропологические измерения экипажа не делали, а то бы не было вопросов по принадлежности) и даже финка с наборной ручкой. Ну и останки – косточки, которые остались в одном сапоге и в складках искорёженного алюминия. Брат был в хвосте, при страшном падении хвост улетел вперёд («Вон, до той ёлки», – сказал Герман обыденно). А какие чувства я мог испытывать, подойдя по папоротнику к этой ели?..
Я был как-то убеждён, что на самолёт вышли по финским документам, по донесению двух подразделений – зенитной батареи, которая подбила СБ-2 (перевод донесения из Центрального финского архива у меня есть), и того подразделения на передовой, куда экипаж направил горящую машину. Оказывается, нет – совершенно случайно: «Мы уже заканчивали здесь копать, – говорит Герман, – и вдруг на подходе к траншее, в глухомани, я почти споткнулся о часть кресла пилота – из земли торчала. Начали обследовать и поняли: это останки рухнувшего самолёта. Долго и тщательно работали. Есть фото, сколько вещей, косточек и деталей нашли». Вот такое чудо...
Русская судьба натолкнула Германа Сакса с поисковиками отряда «Безымянный» на слепое место. Финские документы, усилия Баира Иринчеева из Выборга, помощь финского писателя Карла Геуста только помогали нам установить достоверность и подтвердить гибель именно этого экипажа: по горькой иронии пропали все документы. Экипаж брата погиб в одном из последних вылетов: может, вообще бомбы оставались и решили бомбить мост без последующего особенного наступления. Что теперь рассуждать и сетовать… Главное, что круг замкнулся.
Председатель Межрегиональной общественной организации «Совет Героев Советского Союза, Героев Российской Федерации и полных кавалеров ордена Славы Санкт-Петербурга и Ленинградской области» Геннадий Фоменко рассказал у памятника о том, что сегодня в Санкт-Петербурге осталось только два Героя Советского Союза, участвовавших в Великой Отечественной войне, и один полный кавалер Ордена Славы… Особо он обратил внимание на то, что в Петербурге имеется 700 школ и более 100 училищ и гимназий, а имена Героев присвоены всего-то пятнадцати школам, хотя именно от школьников зависит, сохранится память о подвигах войны или нет. Поразительно! Вот тебе и контент, о котором заикнулся Владимир Путин на Валдайском форуме: мол, равняются на суррогатных героев-то в сети – так рассказывайте ребятам о настоящих, отечественных!
Вот какие слова написаны в наградном листе о моём брате: «Мужественный стрелок-радист, обращавший в бегство своим пулемётным огнём не один десяток истребителей противника. Им проведено 12 выигранных боёв, из которых он вышел победителем, обеспечивая этим выполнение поставленной задачи. В дни Отечественной войны он произвёл 67 боевых вылетов, из которых 47 – ночью. За мужество, проявленное в борьбе с немецким фашизмом, награждён Орденом Красное Знамя».
Помню, каких трудов мне стоило, чтобы школе 1429 в Бауманском районе присвоили имя Николая Боброва – тогдашний спикер Совета Федерации Сергей Миронов по моей просьбе письмо мэру Лужкову написал. А ведь в каждой школе с историей есть свои славные выпускники – защитники Отечества.
Круг завершился, по лётчикам-коммунистам отслужена панихида, но точка – не поставлена. Надо водружать мемориальный щит на месте селения Бобровка в Громовском сельсовете, где остался один землевладелец – Глеб Корчагин, завязавший с фермерством. Надо сделать мемориальным и обозначить место падения СБ-2 и великой работы поисковиков Германа Сакса.
Пишу новую книгу «Сосна у селенья Бобровка» к 75-летию наступательной операции на Карельском перешейке и Великой Победы, буду помогать материалами новому музею у озера Суходольского. На территории Загородного клуба «Дача» создан музей «На Кексгольмском направлении», там хотят сделать экспозицию об экипаже брата. Продолжаю держать связь с Всеволжским районом, где в честь 75-летия полного снятия блокады в январе скоро откроется музей всем лётчикам, защищавшим Ленинград.
Александр Александрович БОБРОВ