Председатель Конституционного суда Валерий Зорькин написал пространную статью «Буква и дух Конституции». В ней он призвал к развитию правового потенциала Конституции. Есть ли в современной Конституции потенциал развития и отвечает ли она особенностям развития России?
Общий посыл статьи Валерия Зорькина: «Изменить структуру жизни с помощью одних лишь юридических решений – это наивный идеализм»; «правовой потенциал Конституции» нужно развивать – вполне логичен для одного из глав судебной ветви власти в нашей Федерации.
За последние сто республиканских лет мы имели уже пять Конституций (1918-го, 1924-го, 1936-го, 1977-го и 1993-го годов). Их смена прошла абсолютно безболезненно в нашем обществе и отражала в основном правовые социалистические или либеральные мировоззренческие установки.
В этом году своеобразный юбилей, 25 лет принятия Конституции РФ. В наших реалиях Конституции живут недолго, от 6 лет до 31 года. Так что современную Конституцию можно считать почти за долгожителя.
Нужно ли её менять? Или действующий Основной Закон можно усовершенствовать? И как это видится председателю Конституционного суда? Нужна ли нам система сдержек и противовесов для президента? «У нашей Конституции есть недостатки», – говорит уважаемый судья.
Первым недостатком Валерий Зорькин называет отсутствие в современной Конституции «должного баланса в системе сдержек и противовесов, крен в пользу исполнительной ветви власти, недостаточную чёткость в распределении полномочий между президентом и правительством».
Эта одна из основных догм либерально-демократической правовой мысли. Уйдя от единства верховной монархической власти, все республиканские конституции убеждены, что в каждой стране власть должна представлять собой три независимые друг от друга ветви: исполнительную, законодательную и судебную.
Подобное убеждение имеет своим корнем понимание того, что демократическая верховная власть – народ – в реальной жизни править и управлять ничем не может. А потому и создаётся тяжеловесная система сдержек, противовесов и всевозможных выборов, чтобы хоть как-то создать хотя бы и временные властные органы управления в государстве.
Прямого управления народом, прямой демократии нигде никогда не было, нет и не предвидится. Для этого, как писал Руссо, необходимы совершенно невыполнимые в человеческих обществах условия. В республике должны все друг друга знать. Все должны быть предельно политически и экономически равны между собою. Должны отсутствовать любые партии и всякая партийная пропаганда. И только тогда каждый избиратель будет свободно принимать государственные решения.
Сообразуясь в этом социально-информационном «вакууме» не с влиянием на него чужой пропаганды, а только со своей совестью.
Потому-то при отказе от монархии и невозможности чистой демократии наше общество и было отдано на откуп различным партиям, партийной пропаганде и всевозможным выборам.
А демократические юристы заняты более или менее тщетными попытками ограничить свободу действий исполнительной президентской власти в её совершенно естественных властных компетенциях.
Пока, слава Богу, реальная президентская власть не перегружена всевозможными юридическими гирями сдержек и противовесов. Быть может, именно это и даёт ей определённую мобильность в принятии государственных решений, а также мощь и единство силы, схожие с монархической.
Другой существенный недостаток – 12 статья Конституции, дающая «повод к противопоставлению органов местного самоуправления органам государственной власти». Действительно, конституционная декларация о том, что «органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной власти», зачем-то создаёт на нижнем уровне альтернативную государству структуру.
Также невозможно не согласиться с Валерием Зорькиным и в том, что в современной Конституции существуют аномальные нормы «в разграничении предметов ведения и полномочий между Федерацией и её субъектами». Эти нормы отражают реалии 1990-х годов, когда Ельцин предлагал регионам брать суверенитета столько, сколько они смогут взять. Например, статья 68, в пункте 2 декларирующая следующее: «Республики вправе устанавливать свои государственные языки».
Согласно ей, Татарстан продолжает чихать на статус русского языка у себя, заставляя все национальности учить татарский на их территории. Статьи 71 и 72 гарантируют защиту «прав нацио-нальных меньшинств», но ничего не говорят о правах национального большинства, да и вообще Конституция не упоминает о русских.
Феноменальна статья 76, в пункте 6 оговаривающая верховенство права субъекта: «В случае противоречия между федеральным законом и нормативным правовым актом субъекта Российской Федерации, изданным в соответствии с частью четвёртой настоящей статьи, действует нормативный правовой акт субъекта Российской Федерации».
В статье конституционного судьи немалое место уделено экономическому расслоению современного общества. Он говорит о большой разнице, в 17 раз, между доходами 10 % самых богатых и 10 % самых бедных в нашем демократическом обществе. И в связи с этим вспоминает революцию 1917 года, которая, как ему кажется, была порождена «глубоким социально-экономическим расколом внутри российского общества».
Безусловно, любые революции разогреваются в том числе и на огне экономического недовольства. Но, как выяснил профессор Борис Миронов, в Российской империи децильный коэффициент неравенства перед революцией составлял цифру 6. Между тем как во Франции тогда он был 12, в США – 16-18, а в Великобритании цифра доходила до 35 (в 1850-е годы вообще было 74). Ни в аристократической Великобритании, ни в республиканских США и Франции это не привело к революции.
Монархия, действительно, выгоднее для средних слоёв, а республика – для богатых. Революция же есть кризис духовно-мировоззренческий, политический, а не сугубо экономический.
Имперский коэффициент 6 вполне соотносится с цифрами 3-5 в разные советские времена. Причём коэффициент 3 получен коммунистами в первые десятилетия за счёт расстрелов, массовых репрессий, экспроприаций золота и прочей собственности.
Позже, после Ленина и Сталина, общество оклемалось, и коэффициент стал расти. Правда, нужно сказать, что есть большая ложь, а есть статистика, и её следующая стадия запредельного вранья – советская статистика. Она, естественно, не брала в расчёт ни цеховиков, ни прочих тайных миллионеров, которые потом вкладывали накопленное в советские годы в перестроечные кооперативы.
Отражает ли наша Конституция «особенности развития России»? По мнению Валерия Зорькина, современная «Конституция – важнейший фактор поддерж-ки и укрепления национальной идентичности, обусловленной историческими, социокультурными и геополитическими особенностями развития России».
Фраза сама по себе очень правильная. Но вот где отражены все перечисленные особенности в Конституции 1993 года? Что в ней можно найти от Основных Законов Российской империи? Как она связана с тысячелетним опытом русского государства?
Конституция 1993 года описывает общество, учреждённое в «чистом поле» людьми, долго кочевавшими по чужим странам и ничего не помнящими о своей давно покинутой Родине.
Где в Конституции – Православие, духовно основавшее нашу цивилизацию? Где хотя бы декларация о тысячелетней истории русского государства? Где сам русский народ?
Валерий Зорькин очень правильно пишет, что «права меньшинств могут быть защищены в той мере, в какой большинство с этим согласно. Нельзя навязывать всему обществу законодательную нормативность, отрицающую или ставящую под сомнение базовые ценности общего блага, разделяемые большинством населения страны».
Но в современной Конституции есть понятие «национальные меньшинства» и нет понятия «национальное большинство». В Конституции вообще нет понятия «большинство». Хотя вроде бы и сама Конституция принята голосованием какого-то большинства.
К величайшему сожалению, Конституция 1993 года представляется обычной либерально-позитивистской конструкцией без учёта каких-либо национальных особенностей и историко-юридических традиций. Да к тому же исполнена на очень скромном юридическом уровне, что и показали дальнейшие поправки.
Перефразируя слова выдающегося русского историка Николая Карамзина о современной Конституции, можно сказать, что «она стала гражданином мира, но перестала быть, в некоторых статьях, гражданином России».
Например, статья 15, пункт 4: «Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора».
Или, например, статья 62: «1. Гражданин Российской Федерации может иметь гражданство иностранного государства (двойное гражданство) в соответствии с федеральным законом или международным договором Российской Федерации. 2. Наличие у гражданина Российской Федерации гражданства иностранного государства не умаляет его прав и свобод».
Председатель Конституционного суда понимает эту несообразность: «Доктрина конституционной идентичности, над которой всем нам ещё предстоит много работать, может служить тем “водоразделом”, который потенциально способен разделить приемлемые и подчас желанные изменения внутреннего конституционного правопорядка – и те принципы, которыми государства, признавшие обязательную юрисдикцию наднациональных органов, поступаться не могут и не должны».
Не могу не сказать и о самой распространённой несообразности. Нам часто говорят, что закон должен быть превыше всего, в том числе и выше государственной власти. Но может ли какой-нибудь Суд, хоть и называющийся конституционным, в полной мере блюсти неприкосновенность Закона без той же Власти? Вспомните хотя бы 1993 год и игнорирование Ельциным Конституционного суда.
К счастью или к сожалению, но закон сам по себе без мощной власти не способен производить в такой громадине, как Российское государство, «единство властных действий» и неотвратимость применения и соблюдения закона. А потому верховная власть всегда будет выше любого писанного людьми закона.
Андрей Николаевич САВЕЛЬЕВ