В хирургическое отделение Луганской республиканской клинической больницы доставили всех освобождённых из украинского плена в ходе предновогоднего обмена удерживаемыми лицами. Многие нуждались в квалифицированной медицинской помощи.
Братья Лужецкие – крепкие, позитивные, уверенные в себе парни. Они близнецы, точнее, двойняшки, но совершенно друг на друга не похожи. Дмитрий повыше и заметно крепче, гладко выбрит. Ярослав хоть и уступает брату в габаритах, но на его фоне слабым отнюдь не выглядит, плюс аккуратная бородка придаёт ему ещё и некий восточный шарм. При этом Ярослав старший – появился на свет раньше Дмитрия «на целых 15 минут».
Выросшие, что называется, в цитадели свидомой Украины, они стали последовательными противниками «революции гидности». Начав чернорабочими на стройке, умудрились построить в Тернополе серьёзный бизнес с филиалами во Львове и Киеве. Пройдя трёхсуточный пыточный марафон и отсидев без малого три с половиной года в одиночных камерах, они не сломались и преисполнены веры друг в друга, в любящие семьи и в своё будущее.
Кременчуг – Тернополь –Львов
Родившиеся в Кременчуге, в восьмилетнем возрасте братья переехали жить к отцу, создавшему к тому времени новую семью. Но там тоже не заладилось, и Лужецкие воспитывались у родни в посёлке под Тернополем. Ещё в Кировограде мальчики учились в украинской школе, где уроки проходили на украинском языке. Однако на новом месте этого оказалось мало. «Хотя мовой мы уже тогда владели вполне сносно, в школе были сплошные конфликты. Все ученики, да и многие педагоги, были против нас – и мы всё это время прошли “спиной к спине”. Не старались под кого-то подстроиться, мы такие были и есть», – вспоминает Ярослав.
После школы парни пошли работать простыми рабочими на стройку. Женились рано – в 20 лет. К 2014 году Лужецкие построили вполне успешный бизнес, связанный с благоустройством территорий и ландшафтным строительством. Помимо этого, их компания получала серьёзные подряды – строили торговые и бизнес-центры. Кроме базового офиса в Тернополе, компания Лужецких открыла представительство во Львове и начала процедуру открытия офиса в Киеве. В личной жизни тоже всё складывалось благополучно – по два сына у каждого.
Майдан
К началу активной протестной фазы работать стало совершенно невозможно. Помимо производственного паралича, раскола в коллективе и общей нестабильности в слетевшей с катушек стране, начались поборы и вымогательства со стороны новоявленных патриотов. Очень быстро от просьб и наездов активисты перешли к действиям.
«Когда начался Майдан, мы уже не могли спокойно на всё это смотреть, – рассказывает Дмитрий. – Работать стало просто невозможно: кто-то из наших сотрудников пошёл на Майдан, кто-то на Антимайдан, притом что многие из них уроженцы Западной Украины. Мы тоже ушли на Антимайдан, когда стали свидетелями того, как евромайдановцы в одну ночь стали забрасывать “коктейлями Молотова” спящих в палатках людей».
«Заметьте, – добавляет Ярослав, – пока мы занимались бизнесом, нас политика вообще не интересовала. Мы не вникали в политическую жизнь, а занимались семьями и работой. Нас интересовал успех в бизнесе, мы долго шли к открытию офиса в Киеве. Но тут, как говорится, когда ты не интересуешься политикой, политика сама придёт к тебе».
«Вот именно так и получилось, – подчёркивает Дмитрий. – Ещё с 2013 года к нам в компанию во Львове стали приходить непонятные люди, называли себя “Самооборона майдана”, “Автомайдан”, ещё какие-то активисты. Поначалу выпрашивали деньги. Мы один раз им отказали, второй, а потом в наше отсутствие сожгли офис во Львове. Произошло это вечером, просто через окна закидали “коктейлями Молотова”. Нам соседи позвонили и говорят: “Ребята, у вас офис горит!”».
«Мы уже в то время поняли, что это ничем хорошим не закончится, – рассказывает Ярослав. – Как-то у нас произошёл разговор, и я говорю: “Брат, как жить дальше?” Так мы стали участниками Антимайдана. Тут, в Тернополе, была ситуация, когда на местном Майдане один человек заговорил на русском, и на него набросились – начали бить, потом просто добивать уже лежачего. Мы с Дмитрием вступились за него, вытянули из толпы и забрали. Тогда же все украинские СМИ показали нас в новостях. Это всё всерьёз раскручивалось с формулировкой “сепаратисты братья Лужецкие”. Ситуация дошла до того, что уже в Киеве в нашу квартиру пришли радикалы из тернопольских отморозков».
«Это были ребята, которые у нас когда-то работали, кстати, – вспоминает Дмитрий. – Они позвонили Ярославу, мол, срочное дело. Ну, говорим, приходите, коль надо… Дали адрес. А они просто влетели в квартиру и начали её громить. Цель была ясна – запугать! После этого нам, как активным антимайдановцам, уже постоянно начали угрожать».
От слов к делу
Братья, понимая, что долго так продолжаться не может, начали готовиться к эвакуации семей и активов, но события развивались быстрее расчётов.
«Нам надо было вывозить за границу механизмы, ведь мы, помимо строительства, занимались ещё и ландшафтным благоустройством, – рассказывает Ярослав. – Это такой мини-парк техники: небольшие погрузчики, катки, различные вибромашины и такие маленькие тракторы, без которых не сделать штучных (искусственных) озёр. Но всё это осталось на Украине, не получилось ничего спасти…»
«У нас тогда была очередная бизнес-встреча в кафе, но, когда мы оттуда выходили, нас схватили правосеки, – вспоминает Дмитрий. – Закинули в автобус и, пока возили, заставляли переписать свой бизнес на них. За прошедшие три с половиной года мы старались не прокручивать эти воспоминания в голове. Когда нас впервые захватил “Правый сектор”, было страшно, а тем более потом, когда нас взяло СБУ. Эти люди – звери. С пакетами на голове, забив в наручники, нас увезли в неизвестном направлении. Они хотели отжать бизнес, чтобы мы переписали на них все свои предприятия. Такое в то время не только с нами случалось. Они как делали: захотели забрать квартиру – забрали, захотели машину – забрали, чей-то бизнес захотели – и ты либо им платишь, либо тебя вывезут, и больше родные тебя не увидят. Тогда они нас долго возили по Киеву, мы им предложили долю в бизнесе, они согласились и отвезли нас назад. После чего мы вообще уехали из Украины. Но ещё оставалась надежда, что мы сохраним бизнес и вывезем оборудование за границу».
Казнь
Спасти свой бизнес Лужецким не удалось. Площадка во Львове, где содержались механизмы компании, была разграблена. Пришла пора спасать семьи.
«23 июля 2014 года мы прилетели во Львов забрать семьи, – рассказывает Ярослав. – У меня как раз родился младший сын, ему был месяц. И, судя по всему, нас уже ждали. Это мы теперь уже знаем, что с самого первого дня, когда мы спустились с трапа самолёта, нас вела контрразведка».
«А 25-го нас арестовали, – вспоминает Дмитрий. – Как выяснилось, активная гражданская позиция – уже преступление! Да, мы могли собрать митинг протеста, оказывали посильную поддержку людям Донбасса – собирали помощь детям, раненым. И в этом власть видела нашу опасность. Разгрома нашего бизнеса им показалось мало, им надо было уничтожить нас физически».
«Мне, – говорит Дмитрий, – надели на голову пакет, посадили в микроавтобус, заломили назад забитые в наручники руки. Как-то затянули кулёк так, что мне нечем было дышать. Я его незаметно прогрыз, потому что просто задыхался. Они это тут же заметили, надавали мне по голове и поверх надели ещё один пакет. Но я и его прогрыз. Приехали, остановились, вышли, согнули пополам и просто без слов начали бить ногами по рёбрам, груди, животу… Потом поставили на колени, и я увидел возле себя брата».
«А я пришёл в себя, лежу, уткнувшись в лужу собственной крови, – продолжает Ярослав. – Слышу над головой: “Откачай его, а то окочурится!” После второго удара я не стал больше дергаться, понял, что мне просто проломят голову. Потом он ещё ногой вдавил мне лицо в брусчатку. Так я пролежал около часа. Сзади в наручники забили по максимуму, а сверху на меня ещё сел один. Потом поставили на колени, начали фотографировать, наверное, хотели оставить на память, показать, какие они герои. Ну, как на охоте: бравые охотники и добыча».
«Подняли, поставили в угол, я пытался глазами найти брата. Мы – двойнята, переживаем друг за друга больше, чем за себя. Каждый раз, когда я поворачивал голову, меня били по почкам. А когда посадили в машину, я понял, что его забрали совсем в другое место. В отличие от Димы, я не догадался прогрызть пакет. Когда ты в этом пакете, у тебя пот идёт, после побоев кровь течёт из носа, губы кровят, ты всем этим дышишь, захлёбываешься, задыхаешься, и такое оглушённое, полуобморочное состояние», – вспоминает Лужецкий.
«Всю дорогу мы были уверены, что нас везут убивать. Так как мы знали Тернополь, то поняли, что везут за город. Началась непонятная дорога с ямами. Я всю дорогу молился, читал 90-й псалом (“Живый в помощи”), а их это ещё больше раздражало, прям корёжило бесов. Наконец, мы остановились, меня вывели, сняли пакет, чтобы я смотрел, как бьют Диму. Его били непрерывно, он был в пакете у самого обрыва. Нас, оказывается, вывезли в песчаный карьер. Пришла мысль, что нас привезли на казнь, чтобы я смотрел, как будут убивать моего брата», – рассказал Ярослав.
«Как я понял, они хотели, чтобы мы взяли на себя покушение на Садового, мэра Львова, лидера украинской партии “Самопомощь”», – уверен Дмитрий.
«Да, именно так… И тут с него сняли пакет, поставили лицом к обрыву, – вспоминает Ярослав. – И меня поставили возле него также лицом к обрыву, не снимая наручников. Мы понимали, что это расстрел. Со слезами на глазах я посмотрел на брата, а у нас договорённость, что если с кем-то из нас что-то происходит, то у второго не два, а четыре сына. И, глядя друг другу в глаза, мы сказали “прости-прощай”. В этот момент прогремел выстрел, я потерял сознание и упал. Когда пришёл в себя, надо мною стояли эсбэушники и опять фотографировались. А я всё не мог понять, неужели смерть так изнутри выглядит. Они в тот момент ещё и прикалывались: говорят, мол, смотри – дохлые сепары валяются».
Гестапо в СБУ
Избитых, находившихся в полуобморочном состоянии братьев вновь бросили в автомобили и на трое суток, снимая с головы пакеты лишь в момент допросов, отправили в СБУ.
«В СБУ мы пробыли 72 часа, пока суд не дал санкцию на наш арест, – рассказывает Дмитрий. – Все эти 72 часа нас периодически отводили в подвал и там пытали. Если одним словом, то СБУ – это гестапо. Мне несколько раз совали иголки под ногти. Но самое страшное было, когда клали тряпку на лицо и лили воду. Пишут, что это, мол, эффект утопления. На самом деле, когда тебя поливают водой, ты не можешь ни дышать, ни захлебнуться – просто умираешь и сходишь от этого с ума».
«А меня электрошокером били по пяткам, – вспоминает Ярослав. – Отдаётся в почках и ощущения такие, словно у тебя все внутренние органы сжимаются и вот-вот лопнут».
«Все эти 72 часа нам не давали ни воды, ни еды, и мы не спали, – подчёркивает Дмитрий. – Я один раз уснул на столе с застёгнутыми руками, просто вырубился. Пришёл в себя от того, что кто-то выбил табурет из-под меня и сказал: “Вам спать нельзя”. После этого скотчем или какой-то лентой мне приклеивали веки, чтобы я не смог закрывать глаза. От этого голова просто разрывалась».
«Когда его допрашивали, приводили и меня, – вспоминает Ярослав. – Я слышал его крики, ведь человек не железный, он не может терпеть такую дикую боль, когда тебя пытают. Тем самым пробовали на меня ещё больше надавить. Но мы ничего так им и не подписали».
«Важное скажу, – перебивает брата Дмитрий. – После этого расстрела нам уже было ничего не страшно. Не то, что в прямом смысле не страшно боли и пыток. Нет, страшно, конечно. Но ты уже не боишься смерти, будто бы ты её уже пережил и уже умер. Ты не боишься, что дальше произойдёт. А они не могли этого понять. Интересовались: “Кто вас готовил к допросу?” Не могли понять, как мы держались все эти сутки».
«Один раз встретились», – напомнил Ярослав.
«Да! Был такой момент! – поддерживает его Дмитрий. – Нас вывели в туалет один раз одновременно и, думаю, специально. Я смотрю – он весь в крови, но я успел сказать ему: “Братик! 63-я!” Имея в виду 63-ю статью Конституции Украины, по которой ты имеешь право не давать показания на себя и своих близких. Они даже в протоколах отмечают, что, мол, ты знаешь свои права. Не знаю, на какой эффект эсбэушники рассчитывали, сведя нас, но я был рад, что увидел его и успел сказать про 63-ю».
«Ещё мы очень переживали за семьи», – вспоминает Ярослав.
«Да. У нас у всех провели обыски к моменту задержания, – отмечает Дмитрий. – На допросе один из старших группы начал говорить, что у тебя, мол, дети маленькие и жена молодая. Так что – либо ты нам говоришь то, что нам надо, либо дети сейчас будут смотреть, как их мать будут насиловать…»
Приговор
Через 72 часа пыток в застенках СБУ Лужецких повезли в суд.
«Меня умыли, чуть-чуть подмарафетили, – вспоминает Ярослав. – Привезли в суд. Когда меня жена увидела, она испугалась. У неё на руках был месячный ребёнок. А это всё снимали украинские СМИ. И во время вынесения вердикта я всё время смотрел на жену и ребёнка, произносил одними губами: “Держись!” Я не знал, сколько именно лет придётся держаться. Пришёл судья и дал санкцию на арест – два месяца. Выходя из зала, я прорвался сквозь журналистов к сыну, а он вдруг осознанно посмотрел и улыбнулся мне. Месячный ребёнок как будто хотел сказать: “Папа, держись! Всё будет хорошо…” Я запомнил этот взгляд, первое время в СИЗО мне помогало это воспоминание, я понимал, что не имею права сдаться, как будто этот месячный ребёнок за тебя молится».
«Нам каждые два месяца продлевали санкцию, – продолжает рассказ Дмитрий. – С октября 2014 года по февраль 2016 у нас шли суды, а мы сидели всё это время в одиночных камерах. У нас обоих началось воспаление лёгких, чему было подтверждение врача – нам вызывали “скорую”. Это, как говорится на тюремном жаргоне, была “уработка” – они так давили на нас: столько время непрерывно находиться в одиночке очень тяжело, человек сходит с ума. Все наши ходатайства суд отменял. И тогда я сказал: “Зачем вы нас вообще сюда возите, если отменяете все наши ходатайства?!” В результате нас просто удалили из зала суда, после чего заседания проходили без нашего присутствия. 19 февраля нас привозят в суд, в боксы для содержания заключённых в подвале, вот мы там просидели, а судья даже не вызвала нас, чтобы зачитать приговор. А потом 22 февраля опять везут в суд, и секретарь тупо вручает приговоры: мне – 15 лет, брату – 14».
Однако братья не сдавались. Была подана апелляция, и в июле 2016 года приговор был отменён.
«В ходе следствия были нарушены все возможные права, – вспоминает Дмитрий. – Нас осудили по целой пачке статей Уголовного кодекса – это и действия, направленные на насильственное изменение или свержение конституционного строя или на захват государственной власти, и посягательство на территориальную целостность и неприкосновенность Украины, и государственная измена. И вдобавок – создание террористической организации, содействие совершению терактов и финансирование терроризма. А потом посмотрели, что да как присудили, и, видимо, посчитали, что если мы дойдём до Европейского суда, то у них будут большие проблемы».
Книга
В декабре 2017 года неожиданно для Лужецких началась активная фаза обмена. Неоднократно менялись правила и условия, но в конце концов оба брата были обменены и получили свободу.
Сейчас Ярослав и Дмитрий находятся на обследовании в хирургическом отделении Луганской республиканской клинической больницы и готовятся писать книгу воспоминаний.
«Книга будет документальная, о том, как мы прошли этот путь, – отмечает Ярослав. – Она у нас на самом деле практически готова – в отдельных записях и в головах. Все основные этапы зафиксированы. Теперь нам надо вместе сесть, собрать всё воедино и развернуть свои записи в полноценные воспоминания – дополнить деталями, эмоциями – всем тем, что нам довелось пережить. В планах – издать книгу до лета».
Глеб Леонидович БОБРОВ
ЛН
Банковский счёт для перечисления денежных средств на программу «Гуманитарная помощь жителям Новороссии» (ОД «Новороссия» И.И. Стрелкова)
Получатель: АНО "КНБ"
ИНН 7727290440 КПП 772701001
Расчетный счёт
№ 4070 3810 4380 0000 5136
в Московский банк ПАО СБЕРБАНК, г. Москва,
к/с № 3010 1810 8000 0600 3800,
БИК 044525225
Назначение платежа: Целевой взнос по программе «Гуманитарная помощь жителям Новороссии»,
без НДС.