Как действующий офицер стал священнослужителем? Об этом и многом другом – в интервью «РД» с заместителем заведующего сектором МВД Синодального отдела РПЦ по взаимодействию с ВС и правоохранительными органами протоиереем Александром ДОБРОДЕЕВЫМ, полковником внутренней службы в отставке.
Полковник-диакон
– Отец Александр, как вы не просто оказались в Церкви, но стали священником, ведь ваш путь, согласитесь, не типичен для человека в погонах?
– После окончания МИСИ в 1983 году служил во внутренних войсках МВД СССР. В 1991 году в звании капитана перевёлся в Академию МВД. Тогда же произошёл случай, который и привёл меня к Богу: серьёзно заболел мой тесть, ветеран Великой Отечественной войны, десантник. Врачи не знали причины болезни и ставили на нём крест. Однако мы с супругой не сдавались и по совету друзей привезли его в наш храм, где он принял Таинства Соборования, Исповеди и Причастия. После этого тесть поправился и прожил ещё 10 лет. С тех пор я сделался постоянным прихожанином храма Преображения Господня в Переделкине, где служил тогда преставившийся в этом году архимандрит Кирилл (Павлов) – духовник Патриарха Алексия, фронтовик, участник Сталинградской битвы, очень светлый, любвеобильный батюшка.
Уже во время службы в Академии я в 1996 году стал слушателем вечернего отделения Центра Духовного образования военнослужащих при Свято-Тихоновском православном богословском институте (ныне Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет), который закончил в 2001 году, получив степень бакалавра религиоведения – светскую специальность, помогающую разбираться в проблемах с точки зрения духовности.
– Как отнеслось к этому руководство? Были вызовы «на ковёр», проработки?
– Особых вопросов не возникало, поскольку учился я в вечернее время, законов не нарушал, а на службе это никак не сказывалось. Первые сложности возникли, когда после окончания учёбы передо мной встал вопрос, что делать дальше? И тут мне снится удивительный сон, будто я нахожусь в необычно красивом храме, где меня встречают седобородые старцы, которые исповедуют меня, а я тихо плачу и осознаю, что хочу стать священником… Понимая, что это уже другой уровень построения отношений с государственной службой, с системой МВД, я и ряд моих сокурсников решили на свой страх и риск рукополагаться. По этому поводу обратились тогда за благословением к отцу Кириллу (Павлову) и протоиерею Димитрию Смирнову, который тогда возглавлял Синодальный отдел Церкви по взаимодействию с ВС и правоохранительными органами.
Они и благословили нас на рукоположение во диаконов – это первый священнический чин в Церкви, соответствующий примерно воинскому званию прапорщика. С 2002 года я стал диаконом, оставаясь на службе в МВД. Моё диаконское служение происходило по выходным дням и не мешало службе. Гром грянул, когда на одном из Патриарших богослужений, которое транслировалось по телевидению, я попал в объектив телекамер в диаконском стихаре – богослужебном облачении. Меня узнало моё руководство, и я имел жёсткий разговор в начальственных кабинетах. Одни считали, что диакон в погонах – это чуть ли не угроза Конституции, другие были настроены более лояльно. Заседали весь день, но так и не решили, что со мной делать, а скоро про меня словно забыли. В то же время по инициативе тогдашнего начальника Академии меня назначили смотрителем храма во имя Святого благоверного князя Александра Невского. Позже при нём мы открыли духовно-просветительский центр «Преображение». А позже мне даже полковника присвоили. Когда в 2004 году решил увольняться и подал соответствующий рапорт, то начальство даже удивилось, мол, чего вам, Александр Алексеевич, не служится?
В начале было Слово…
– Не жалеете, что пришлось расстаться с системой?
– А я ведь с ней не расставался, поскольку вскоре после возведения меня уже в сан священника стал работать в секторе МВД Синодального отдела, возглавляет который протоиерей Александр Шестак, тоже отставной полковник милиции. Мы с ним продолжаем вынашивать идею, что во всех силовых структурах должны быть свои священники. И МВД не должно быть исключением. Однако ощущается некоторая пробуксовка или даже откат назад. К примеру, со сменой руководства Академии управления изменилось отношение к нашему центру «Преображение», да и сама духовно-нравственная жизнь в Академии сведена до минимума. Но мне печально не за себя, ведь идёт война, которую очень метко окрестили гибридной. В ней задействованы все механизмы воздействия на человека, включая духовный аспект, а такая мощная государственная структура, как МВД, сотрудники которой находятся на переднем рубеже этой войны, оказывается фактически разоружённой, незащищённой духовно перед невидимым врагом, мотивированным на развал страны!
У руководства системы нет чёткого понимания, что духовная сфера, в которой незримо 24 часа в сутки находится сотрудник правоохранительных органов, подвергаясь атакам различного негатива, должна быть надёжно прикрыта. И для этого требуется не полуторачасовая лекция с отметкой в журнале, а систематическая работа.
Нет понимания, что человек – существо прежде всего духовное, очень чувствительное к информации, а пустив этот процесс на самотёк, можно ожидать непредсказуемые результаты. В то же время у Церкви имеется свой уникальный опыт, поскольку всё её учение и строится на базе откровения Иоанна Богослова, что «в начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог», как написано в первых строках Евангелия.
Священник в вакууме
– Ну а кто, по-вашему, и почему может противиться введению священнослужителей в штат хотя бы Главных управлений субъектов? Ведь имеется же соглашение о сотрудничестве РПЦ и МВД, священники регулярно встречаются с полицейскими, слушателями и курсантами вузов, входят в различные общественные советы.
– В том-то и дело, что формально всё выглядит замечательно: по определённым датам священников допускают до кафедр, они произносят какие-то умные слова, но, как правило, на этом сотрудничество и заканчивается. А я говорю о сотрудничестве на постоянной основе, когда священник входит в штат ведомственного органа, имеет постоянный круг обязанностей, подотчётен за свою работу, т. е. включён в систему деятельности министерства. К сожалению, в отличие от МО, в МВД до сих пор нет человека, обобщающего всю духовно-воспитательную работу, с которым нам можно было бы хоть как-то координировать свою деятельность в интересах не Патриархии, а – хочу подчеркнуть – самого министерства!
Препятствуют этому и имеющие место в либеральном окружении разговоры о том, что у нас-де государство светское, к тому же многонациональное и поликонфессиональное, что нельзя, вопреки Конституции, навязывать веру атеистам или людям другой веры, что на самом деле не выдерживает серьёзной критики. Во многих известных мне странах в штат правоохранительных органов входят священнослужители, и полицейские там уж точно не стали от этого хуже работать! Мало того, и в России, как мне рассказывали, в некоторых субъектах (в Ингушетии, Чечне) в системе МВД давно работают священнослужители – имамы, которые вносят достойный вклад в противодействие преступности, терроризму и экстремизму. И никто ни на Западе, ни среди наших правозащитников об этом даже словом не обмолвился, так что этап сомнений, считаю, уже пройден, дело за решением!
«Был у Христа младенца сад…»
– А его всё нет!
– Да! Обращаясь через журнал к руководству МВД, хочу привлечь к этому вопросу внимание! Приведу такой пример. Сейчас дачный сезон, и многие, имеющие дачи и сады, стремятся поскорее слиться с природой на своих заветных «сотках». Но при этом никто ведь не сомневается: для того, чтобы в саду и огороде хоть что-нибудь выросло, нужно немало потрудиться! Чем же человеческая душа хуже сада-огорода? Неужто она не нуждается в Садовнике, который насадил её в человеке, вдохнув в него при рождении безсмертную душу? И Садовник этот только и ждёт приглашения, чтобы ухаживать за ней! Но, сотворив человека свободным в своих предпочтениях, Он не может насильно заняться санитарной обработкой души. А порой за много лет вместо прекрасного сада у многих там вырос такой «бурьян с чертополохом»! К сожалению, общаясь с некоторыми сотрудниками полиции, это чувствуется за версту. И как же он может бороться с преступностью, если у него в душе такое запустение? Неужели это не должно безпокоить руководство? Уверен, что это не так!
– Может быть, дело в финансировании? Включив священника в штат, надо платить ему зарплату. А времена сейчас не те.
– А вы подсчитайте, что будет дороже: содержание священника или последствия бездуховного образа жизни сотрудников, их аморальных поступков? Одна коррупция среди полицейских нанесла ведомству какой урон, и не только материальный! А ведь многие коррупционеры просто не задумывались над духовной составляющей этого преступления! Они не только нарушали написанный на бумаге закон, они нарушали Закон, написанный в сердцах, нанося себе же увечье, уродуя душу.
К тому же в системе МВД создано целое подразделение по борьбе с коррупцией, которое стоит министерству куда больших затрат. Оно работает, но это всё, извините, битьё по хвостам! Почему бы не создать подразделение профилактической работы, сотрудники которого в священническом сане стали бы разъяснять полицейским всю духовную суть противоправных действий, ведь в Церкви накоплен огромнейший опыт борьбы с этим явлением, история которого уходит корнями в историю человечества.
Неоднократно посещая с миссионерской целью места лишения свободы, мне приходилось там встречаться и с бывшими сотрудниками правоохранительных органов. Беседуя с ними, исповедуя их, выясняется, что когда они совершали преступления, то просто не задумывались о таких понятиях, как «добро», «зло» «справедливость», «совесть», «душа», «грех». Оказывается, что с ними просто никто на эти темы никогда не говорил!
Когда отсутствуют законы совести, удержать человека от преступления невозможно. Ведь беззаконие, как сказано в Священном Писании, это и есть грех. Изучают ли этот вопрос сегодня в МВД – не знаю, но для меня всё очевидно – без Бога не до порога!
Беседовал
Роман Алексеевич Илющенко