Познакомилась я с этой пожилой женщиной в Петербургском госпитале для ветеранов войны, где навещала маму.У высокого окна, выходящего в больничный сад, лежала пожилая женщина. Рядом сидела её дочь, разбиравшая красный гранат на зёрнышки. У изголовья кровати висела табличка: «Изюмова Галина Григорьевна, 83 года».
Галина Григорьевна приветливо поздоровалась, взгляд её голубых глаз показался мне зорким и пронзительным. Аккуратно причёсанные волосы на голове казались припорошёнными снегом.
– А мама всю блокаду прошла от начала до конца, – сказала её дочь Ольга, когда мы познакомились.
Надо сказать, в Петербурге к блокадникам люди испытывают особенное чувство. Когда я училась в школе, учительница математики, пережившая блокаду, никому из нас, детей, не позволяла пренебрежительно относиться к хлебу. Не дай Бог, если кто-то из нас бросал хлеб. Хлеб – это была святыня. Это сейчас к хлебу относятся небрежно. А раньше говорили: «Хлеб – всему голова». Потому что знали и помнили цену хлебу. Моя бабушка никогда не разрешала нам выбрасывать еду или недоедать положенную порцию на тарелке.
– Галина Григорьевна, расскажите про блокаду, – попросила я её через день.
Она села на кровати, пригладила рукой убранные в пучок волосы и начала свой рассказ:
– Когда началась блокада, мне было восемь лет. Родилась я на проспекте Обуховской обороны. Мама работала машинистом компрессоров на заводе «Большевик». Завод был оборонного значения. Папа, Григорий Игнатьевич, был заместителем директора в ремесленном училище. Вскоре он заболел туберкулёзом. А поскольку он был лежачий, за положенным ему пайком в училище ходила я и приносила домой еду.
За водой
– У меня была ещё одна обязанность – приносить каждый день по два ведра воды из проруби в Неве, чтобы постирать и еду приготовить. Берега Невы были обледеневшими. Мы спускались с невысокой горки к проруби, вставали на коленки и черпали ковшом воду, а вверх подняться иногда не могли, и всю воду разливали на себя. Приходилось ползти обратно. Был такой случай: мальчишки есть захотели, но до Невы добраться не смогли. Тогда набрали воду из Обводного канала и сварили из неё суп. И все умерли. Вода там плохая.
– Неужели можно было прожить на 125 грамм хлеба? – спросила я.
– Нас ещё в школе кормили и плюс трава, лепёшки из лебеды пекли, дуранда и жмых, но я дуранду не могла есть. Дуранда – это отходы от злаковых культур. И ещё рядом был мельничный комбинат. Мы, дети, забирались туда, где в вагонах в мешках зерно стояло. Из мешка горсть схватим – и бежать.
– Страшно было?
Галина Григорьевна немного удивилась:
– Мы, дети, ещё бегали, а чего взрослых бояться? Они слабее нас были. Идёт человек, раз – и упал…
– А птиц в городе ели?
– Какие птицы, мы их и в помине не видели! Ещё в начале войны в городе съели всех собак, кошек и птиц.
– Были случаи, когда у вас паёк отбирали?
– Да, было несколько раз. Идёшь с пайком из ремесленного училища, а у тебя хвать из рук и – тут же выпьют суп. И бросят тебе пустую посуду – «На, бери». Обидно было за отца, ведь он больной и голодный. Папа умер в 1942 году.
Когда у Александро-Невской Лавры горели Бадаевские склады, мы потом лазили туда, наберём ручонками то, что осталось, жжёный сахар, и потом пили «чай», – вода становилась коричневой, и заварки не надо. Бадаевские склады – в них были продуктовые запасы на десятилетия. Дым по всему району стоял.
– А рыбу ловили?
– Какую рыбу?.. Неву так обстреливали! У нас ведь в районе одни заводы были.
Летом нам выделили в Обухове землю, и мы там сажали капусту. Ой, какие вкусные щи из хряпы. Хряпа – это капустные листья… Мы в эвакуацию решили не уезжать. Что будет, то и будет, а из города не поедем. В городе были отряды, которые собирали детей в машины в эвакуацию. Меня тоже забрали, но я сбежала. Для нас с мамой такой вопрос не стоял, чтобы уехать.
Когда район обстреливали, то мы свернёмся калачиком и лежим – окна заклеены, шторы завешены. В бомбоубежище не ходили, в старых домах бомбоубежищ не было.
На улице стемнело, часы посещения заканчивались, я поблагодарила Галину Григорьевну и попросила вернуться к нашей беседе завтра.
Я шла домой по скользкому льду, покрытому тонким слоем выпавшего снега, боясь поскользнуться, и вспоминала, как крёстная мне рассказывала об эвакуации из Ленинграда.
Крёстная
Моей крёстной Галине Антоновне Журкиной было четыре с половиной года, когда она попала в осаждённый город.
Отец её работал в Ленинграде, а жили они под Гатчиной, в Пудости.
– Когда началась война, папу мобилизовали, и мы с мамой Ольгой поехали с ним попрощаться, – вспоминала крёстная. – А когда захотели вернуться обратно, то узнали, что электрички не идут: Пудость заняли немцы. Так мы и остались в блокадном городе. Мама стала работать на Кировском заводе, а меня устроили в садик при заводе. Эвакуировали нас, детей, зимой 1942 года. Посадили в грузовую машину, в руки дали горбушку хлеба. Но не разрешили её есть, а велели только сосать. Пальтишко у меня примёрзло к сиденью. Рядом взрывались машины и уходили под лёд, а мы ехали по огромному белому безконечному ледовому полю. Я сосала горбушку хлеба и боялась его проглотить. Я думала тогда, что хлеб растёт на деревьях…
Что помогло выжить
На следующий день Галина Григорьевна ждала меня, её обещали выписать через день, она была в приподнятом настроении. И продолжила свой рассказ.
– Из нашего класса выжили меньше половины. По-разному сложились судьбы выживших детей. Уже после войны мы с мужем поехали на Украину в отпуск. На поезд напала банда, и вдруг я вижу: в наш вагон входит Костя, одноклассник. Мы вместе в блокадном городе жили. Как оказалось, он руководил разбойничьей бандой! Увидев меня, он сказал своим: «Всё, уходим, грабить не будем».
– Что вам помогло выжить?
– Сила, характер русского человека. Настойчивость. Шли напролом, не обращая внимания на невзгоды. Что такое блокада – одни слёзы!
Мы выжили во многом и благодаря тому, что делали зарядку в школе. Девочка играла на пианино, а мы под её музыку делали зарядку. Таким образом нас разогревали, не давали замёрзнуть. У нас невозможно было физкультуру прогулять. А сейчас хочу – иду, хочу – не иду. Спортзалы платные. А тогда для всех обязательное образование было. У нас кружки были, интересы, а сейчас один компьютер заменяет всё. Дети брошены.
– Я слышала, что у людей в блокаду не было привычных «мирных» болезней.
– Мы не знали, что такое рак. Раковых заболеваний вообще не было, и диабета не знали. Многие болезни от вкусной пищи, от сладостей. Сосудистые заболевания от жирной пищи. Надо есть меньше, но качественную пищу. Не надо объедаться вкусностями.
Как надо есть? Чаще, но по чуть-чуть. Это я как пережившая блокаду говорю.
– Есть ли какая-то особенность в характере жителей Ленинграда?
– Ленинградцев можно отличить по воспитанию. Это люди, на которых всегда можно положиться.
– А к Богу как вы пришли?
– У меня сильно заболела дочь. И я буквально жила в клинике, иногда только выходила на улицу и гуляла вокруг ближнего храма, очень боялась сложной операции. И вдруг доктора решили, что операции не будет. Я говорю: «Слава Богу!». После этого поехала сразу же в церковь – и вот прикрепилась к храму. Стала его часто посещать.
Дорога жизни
Разбирая старые документы несколько лет назад, мой муж показал удостоверение своего родного дяди: «За участие в героической обороне Ленинграда Приходченко Фёдор Иванович Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 декабря 1942 г. награждён медалью “За оборону Ленинграда”». До сих пор неизвестны все имена людей, которые обеспечивали работу Дороги Жизни, в том числе и имена погибших водителей, и ленинградцев, так и не достигнувших берега спасения. Крёстная не имеет никаких льгот, полагающихся жителям блокадного Ленинграда, потому что документов, подтверждающих, что она была блокадницей, в архиве не найдено. Моя крёстная стала уже прабабушкой двух правнучек, но до сих пор плачет, вспоминая эту зажатую в руке горбушку…
Может быть, кому-то покажется наивным этот рассказ, когда блокадные дети верили, что хлеб растёт на деревьях. Но они бы никогда не поверили, если бы им сказали, что он может валяться на помойке.
Галина Евгеньевна
ЛЕБЕДИНА