Церковь свидетелей
Кто-то из святых отцов сказал: «Священники – друзья Христовы». Удивительные слова! Но мы помним также слово Господа: «Друг, для чего ты здесь?» – обращённое к одному из Его ближайших учеников. Это был Иуда. И на Тайной Вечери он был вместе с другими апостолами. Сегодня, когда Церковь проходит через испытания накануне своей Голгофы, как нужны нам священники, готовые пойти на смерть и в темницу, только бы не предать дружбы со Христом, дарующей безсмертие! Где нам взять таких священников? Как хорошо сказал один батюшка: «Священники не падают с неба». Они – от нас. Лучшие из нас, как должно быть, но от нас. «Каковы послушники, таковы и старцы». Чем более всего должны дорожить мы, чтобы не потерять принятого нами дара?
Иерей Николай К., г. Москва
Священник – это прежде всего служитель Божественной литургии. «Я уже не называю вас рабами, но друзьями», – говорит на Тайной Вечери Христос. Господь называет нас Своими друзьями, Он вверяет Себя нам, Он доверяет нам Своё Пречистое Тело в Евхаристии, Он доверяет нам Свою Церковь. И мы должны быть подлинно Его друзьями, иметь одно с Ним видение жизни (и смерти), желать того, чего Он желает, и не желать того, чего Он не желает. Сам Христос говорит нам: «Вы друзья Мои, если исполняете то, что Я заповедую вам» (Ин. 15, 14). Можете ли вы представить священника, который не любит Христа? Это относится ко всем христианам: «Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня» (Ин. 15, 21). Да будет это нашим общим устремлением: всем вместе творить Его святую волю, в которой заключена наша свобода и наша радость.
Священник, как и каждый крещёный человек, живёт евхаристическим причастием Господу. Невозможно каждый день приближаться ко Господу, произносить страшные и чудодейственные слова: «Сие есть Тело Мое, сия есть Кровь Моя», невозможно брать в свои руки Тело и Кровь Господа, не предавая себя Ему, не побеждаясь Его властью любви, не позволяя, чтобы Его безконечная любовь внутренне преображала нас. Пусть Божественная литургия станет для всех священников и для всех нас школой жизни, в которой жертва Христова, принесённая на Кресте, учит нас соделать из своей жизни дар принесения нашим ближним.
Не кажется ли вам, что самые правильные и истинные слова сегодня почти ни на кого не действуют? Может быть, современным проповедникам, чтобы быть понятнее, стоит смелее употреблять язык, более близкий улице, чем храму? Но что это даст? Не будет ли это похоже на попытки привлечь к храму молодёжь спортивными, концертными и подобного рода мероприятиями? Как будто неверующих хотят убедить: не бойтесь нас, мы такие же, как все. Но разве этого достаточно? Естественно, кто-то может сказать: «Если вы такие же, как все, зачем нам идти к вам?» Значит, Церковь должна показать людям то, что не сравнимо ни с чем – чем она действительно обладает. Вопрос в одном: как этого достигнуть?
О. А. Любимова, г. Апрелевка
Современный человек охотнее слушает свидетелей, чем учителей, или, лучше сказать, он слушает учителей, потому что они – свидетели. На самом деле так было всегда. Согласие Вселенских Соборов показывает всё значение свидетельства, которое имело созвездие святых. Так на Первом Вселенском Соборе свидетелями истинного исповедания были такие святые, как святитель Николай Мирликийский, святитель Спиридон Тримифунтский и множество исповедников, раны которых, принятые за верность Господу во времена гонений, подтверждали подлинность их веры.
Церковь новых мучеников и исповедников – Церковь свидетелей. Сегодня Церковь нуждается в свидетельстве Евангелия в новых современных условиях современному человеку XXI века. Современный человек, пресыщенный речами, словами и спорами, часто оказывается уставшим от слышания слов. Хуже того, исполненный духом противоречия, он приобрёл как бы некий иммунитет к слову. Некоторые психологи и социологи даже утверждают, что современный человек перешёл «цивилизацию слова», теперь уже недостаточного и безполезного: необходима связь между свидетельством и проповедью. Но мы должны быть на страже, остерегаясь упрощённого умаления свидетельства. Ибо, как известно, все сектанты и лжеучителя часто апеллируют к некоему своему личному опыту. Да, личный опыт убеждает больше, чем отвлечённые рассуждения, потому что вместо навязывания истины он даёт место свободе и действует на душу. Но всякий личный опыт истинен только тогда, когда он совпадает с общецерковным. В противном случае это несомненно ложный опыт. Что касается языка – разумеется, Церковь должна общаться с людьми на понятном им языке. Но всегда необходимо помнить о предпочтении библейского языка для выражения истины – современному и философскому.
Существует опасность: соглашаясь с проповедником, принять свои представления об истине, а не то, что он хочет передать.
И самое главное: мы должны всегда помнить, что есть Единый Свидетель – «верный и истинный» Господь наш Иисус Христос (Откр. 3, 14). Есть Дух истины, без благодатного действия Которого в человеческих сердцах невозможно говорить о проповеди истины. Но чтобы стать причастником свидетельства Единого Свидетеля, требуется жизнь, согласная с проповедью Христовой.
Вступление в Великий пост начиналось Прощёным воскресеньем – нашим испрашиванием прощения у Бога и друг у друга. Церковь напоминала нам, что эти две тайны неразрывно связаны друг с другом. И в пасхальные дни мы слышим: «Прощение от гроба воссия» и «ненавидящим нас простим вся воскресением». Сейчас, когда столько говорится о необходимости просвещения нашего отпавшего от веры народа, невольно возникает вопрос: не связан ли успех и неуспех проповеди Церкви с нашей способностью прощать тех, к кому мы обращаемся с нашим словом? Не здесь ли начало всех начал?
В. Павленко, г. Ардатов
Да, наше приобщение Христовой любви всегда должно начинаться с прощения. Ибо если Бог дал нам Своё прощение и сотворил милость с нами, это не для того, чтобы эта милость была потеряна, но для того, чтобы мы стали «милосердием Бога Живого к нашим ближним». Точно так же, если Бог нас простил, то это для того, чтобы мы стали благодатными и решительными свидетелями Его прощения. В святые дни Пасхи Церковь даёт нам образ женщины-самарянки. Оставив свой водонос (заботу обо всем земном), она «пошла в город, и сказала людям: пойдите, посмотрите Человека, Который сказал мне всё, что я сделала: не Он ли Христос?» Ей дано было узнать Бога в духе и истине, и она не могла не пойти к тем, кто ещё не знал Его. И мы не должны обременять других, отягощать нашими «дарами» или нашей любовью, если прежде не обрели сердце, которое прощает. Это прощение – также примирение Господа, «возлюбившего меня и предавшего Себя за меня» (Гал. 2, 20). Оттого что Господь, возлюбивший меня и предавший Себя за меня, живёт во мне и постоянно преображает меня Своим прощением, надо, чтобы и я возлюбил моего ближнего, становясь способным «предать себя за него». Церковь свято хранит предание о том, что самарянка приняла страдание и смерть за свидетельство своей веры во Христа и ради того, чтобы привести к вере в Него других. «Любите друг друга, как Я возлюбил вас», – говорит Господь (Ин. 15, 12).
Это хорошо известное нам слово всегда начинается прощением прегрешений, так что и сегодня мы должны услышать это слово Господне, сказанное самарянке: «Если бы ты знала дар Божий» (Ин. 4, 10), и чтобы мы могли перевести его в наше общение с другими: «Если бы ты знала прощение Божие».
Дорогой отец Александр! Вы часто повторяете слова святых отцов, что человек, встретивший однажды воскресшего Христа, не может удержать эту радость для себя. Он спешит поделиться этим благовестием с другими. Более того, таков признак подлинности принятия им благодати. Но в Евангелии мы читаем о женах-мироносицах, которые, узнав о воскресении Христовом, «побежали от гроба», «их объял трепет и ужас», «и никому ничего не сказали, потому что боялись». Как это объяснить?
Л.М. Гурьянова, г. Волгоград
Невозможно испытать большее потрясение, чем жены-мироносицы, которые «побежали от гроба», «их объял трепет и ужас», «и никому ничего не сказали, потому что боялись». Отцы-пустынники, святые подвижники, сподобившиеся подлинных высот созерцания, выражают это изменение всего человеческого естества от прикосновения к Тайне Бога словом «трепет и ужас». И мы все, крещёные, спогребшиеся Христу, призваны к подлинному общению с Богом, ещё здесь на земле узнавая этот трепет и ужас.
Ужас – слово, которым, по существу, заканчивается Евангелие от Марка. Не странно ли, что Благовестие Божие заканчивается этим ужасом женщин, которые не говорят ничего? А что они могли сказать? Они пришли сюда, чтобы найти Тело своего Господа и принести Ему последние знаки своей любви. Они спрашивали себя, кто откроет им гроб, и вдруг видят, что он открыт и пуст. Вчера была Его смерть, сейчас утром – отсутствует Его Тело, и перед лицом Тайны – молчание. Благо, что они ничего не сказали тогда – ибо что они могли сказать? Они говорят нам больше, чем все слова своим трепетом и ужасом.
Мы слышали сейчас Евангелие – они испугались, они охвачены страхом, несмотря на то, что Ангел сказал им: «Не бойтесь». Они в ужасе бегут. Они вне себя – вне всего, что им дано было пережить, вне всего, что они могли ожидать.
Будем молить Бога, чтобы и нам это было дано: не знать, что сказать, умалиться до младенческого лепета, дать место в наших сердцах Духу Святому, чтобы раскрылось в нас Слово Божие, как это было со всеми первыми христианами перед тайной пустого гроба, перед тайной Того, Кто Живой и Кто предваряет нас на нашем человеческом пути. Чтобы мы замерли в молчании, не зная, что сказать перед этой тайной – поистине превосходящей всё. И как за литургией Великой Субботы могли только повторять: «Да молчит всякая плоть человеча, и да стоит со страхом и трепетом, и ничто же земное в себе да помышляет: Царь бо царствующих, и Господь господствующих приходит заклатися и датися в снедь верным. Предходят же Сему лицы ангельстии со всяким началом и властию, многоочитии херувими и шестокрилатии серафими, лица закрывающе и вопиюще песнь: аллилуия, аллилуия, аллилуия».
Эти слова, которые мы слышали сейчас в Евангелии от Марка, не раз повторяются в нём. В первый раз, когда женщина, страдающая течением крови, подошла сзади ко Господу и, коснувшись края Его одежды, пережила полное обновление всего своего естества. И пала перед Ним с трепетом и ужасом. Это же пережили апостолы при утишении бури. И в ужасе и страхе перед Тем, Кто может заставить умолкнуть все внешние и внутренние наши волнения, воскликнули: «Кто Он?» Тот же трепет и ужас поверг апостолов на Фаворе во время Преображения. Трепет и ужас! И апостол Петр, который не знает, что говорит, и говорит невесть что. Женщины бывают более восприимчивы к тайнам жизни.
В течение этих пасхальных недель Церковь зовёт нас не просто радоваться, а учиться страху Божию, который, как говорит псалом, веселит сердце. Исполняться трепета и ужаса перед чудесами Божиими, чтобы мы могли однажды, дав Духу Святому свободно действовать в нас, едиными устами и единым сердцем громче и радостней, чем в пасхальную ночь, сказать миру эти слова: «Христос воскресе!»